БОЛЬШАЯ ОСИНОВАЯ
Река Кувет-оз.
Элергытгын - р. Малый Кувет - оз. Гагарье - р. Гытолькууль - пер. Гытрап - р.
Рапылькатын - р. Пегтымель - р. Бровчатая - п. Пламенный - р. Узкая - р.
Каленмываам - р. Широкая - ручей Надежда - р. Большая Осиновая - сплав.
Протяжённость около 600 км, лыже - пеше - водный, первопрохождение (6 - 27 июня
1988г.)
За исходный пункт маршрута можно посчитать маленький рыбацкий балок в верховьях Кувета на озере
Элергытгын. (Сюда меня забросил великий рейсовик Суханов. Хлебнув
бражки из встроенного в свой Т-100 аппарата, он отцепил его и уехал, но
пообещал вернуться после переброски отряда на Староканьонный). Почти неделю я
прожил в нём в тщётном ожидании, и за это время из-под снега не показались и
бровки террас, а снег приносили даже южные ветры. Наконец дневная температура
перевалила через ноль, и следы соседа-медведя отчётливо выступили на
поверхности. (Мудрый этот зверь на ночь поднимался в свою зимнюю квартиру,
показывая, что лето и в перестройку не каждый год бывает). Пора!
Выхожу в ночь, когда ледяные гранулы смерзаются в корочку наста, которая,
впрочем, держит не везде: над руслом и озёрами - каша. Внешне такие места
отличимы мелкими буграми и впадинами. С ледниковых холмов спускается юный лис,
идёт за мной и вдумчиво нюхает лыжный след: "Не то!"
Первый день - он при любом раскладе из самых тяжёлых, а при переходе на
ночной образ жизни и вовсе темп слаб, поэтому, дойдя до Малого Кувета, нахожу
бесснежный пятачок на холме и устанавливаю палатку. Ни дров, ни травы - натаял
воды из снега ( в полиэтиленовом пакете на собственной груди). По следу
"Бурана" прохожу озеро Гагарье. Из него выходит протока, которая
быстро переходит в маленькое озерцо, в верхней своей части незамёрзшее. Здесь
была стоянка рыбаков-пессимистов: нахожу банки из-под рыбных консервов.
Вытекающий ручей почти сразу ныряет в наледь у правого борта большой долины (Гытолькууль),
а я отворачиваю влево в незаметный распадок. Вверху виднеется знакомый перевал,
которому всё забываю дать название.
Не доходя до верха, останавливаюсь под крутой террасой в безветрии почти
полном. Осматриваю лыжи: за время пути они под креплениями стесались на
несколько миллиметров и гвозди, которыми прибита резина, торчат уже своими
остриями. Лыжи выдерживают ещё полночи и ломаются в местах пропилов для
ременной петли. Волочу за собой рюкзак и выползаю на проталину. Назад пути для
меня нет, к балку неделю пешим топать. Троплю путь от одной проплешины до
другой, а сам подъём прохожу почти по прямой.
На перевале свежие бараньи следы, а в пирамиде из камней пошарил медведь и
вытащил мою старую записку в банке из-под сгущёнки. Пишу новую и оставляю в полиэтиленовой
коробке. Называю перевал Гытрапом, в том смысле, что он ведёт с Гытолькууля на
Рапылькатын, как величают в верховьях Пегтымель
Вниз - не вверх, стелю клеёнку, ложу рюкзак, сажусь сам сверху. Качусь,
посвистываю. Одну минуту. Но снег и дальше твёрд асфальтово. Перед выходом в
центральную долину - лёд, в нём озерцо. Попил воды и вылинял: как-никак
тринадцатый час пути и семь утра.
Сон короток. Возвращаюсь в день, ведь скоро люди. Мелкие ручьи из боковых
распадков текут в основном под снегом, и я много раз проваливаюсь выше
раскатанных болотников.
Почти выскакиваю в сквозную долину между Экиатапом и Пегтымелем. Широкий
перевал покрыт наледью, долина к северу гладко-белая, и даже склоны гор без
скальных выступов. К югу - почти лето, с открытыми террасами, цветочками на
них. Палатки геологов-съёмщиков не видны, но клубы дыма огромны. Это студенты -
практиканты пытаются топить баню соляркой.
Оставшееся расстояние прохожу без отдыха. Организм пробудился от извечной
расслабленности поселкового житья, и десяминутный отдых в конце часа уже не
маленькое счастье, а простая профилактика усталости.
Геологов забросили вертолётом всего два дня назад и довольно неожиданно:
хлеб заказать успели, а получить - нет. В комплекте с неработающей рацией это
неприятность.
К полуночи мы обсудили экспедиционные новости, и полевики для экономии горючего затопили печку в баньке на дровах. К пяти утра первая партия уже помылась. Днём это мероприятие решают продолжить. Под послебанный чай ведутся долгие беседы. В большие россыпи они не верят, собираются уникальное месторождение олова искать - ничто другое не убережёт экспедицию от сокращения.
Вниз по Пегтымелю дорога почти сухая, по конусам выноса и ледниковым холмам - моренам. Ещё много
прошлогодней шикши, но уже поторопились раскрыться незабудки, кассиопея и
прочая мелочь с сильным ароматом.
Стоило свернуть к Пламенному и меж холмов появились озерца, почти
полностью ещё скрытые подо льдом, за ними кочкарник неоттаявший и потому легко
проходимый. Он тянется до самой наледи. Решаю пересечь её
"по-быстрому", и, конечно, начинаю вязнуть по щиколотку в ледяных
иглах, лишь местами попадается твёрдый лёд без водяной пропитки.
Под каплями первого в сезоне мелкопорционного дождя подхожу к посёлку.
От Пламенного уже мало что осталось. Балки растащили почти сразу после
закрытия рудника, потом разбирали дома на брус и вывозили металл с завода.
Жилыми можно числить полтора барака. За день до прихода здесь побывала высокая
комиссия. Который раз происходило тыканье пальчиком: "Тут будет
профилакторий, тут школа..."
Половина переменчивого пламенского населения была на рыбалке, оставшиеся в
ожидании их, топили баню дикой планировки: с улицы заходишь в мойку, потом
попадаешь в раздевалку, из которой дверь ведёт в парную. Автор этого
архитектуроного шедевра - сохозный прораб.
На следующий день Анадырский хребет закрывают облака и снова с юга снег.
Лишняя днёвка посвящённая в основном приготовлению и потреблению пищи.
Вверх по пламенской речке сухая ровная дорога, к тому же в прошлом году
здесь начали накатывать автомобильную колею к месту новой базы съёмщики, только
вот их перевал ещё завален снегом и мне приходится отклониться вправо, по осыпи
сбежать к невидному пока из-под фирна ручью и уже от него по сквозной долинке
вернуться к дороге по ручью Находка. Зима на этой стороне была бесснежная и
русло абсолютно сухое. Ближе к устью по нему пасутся снежные бараны. Они
неспешно уходят от меня по светлой, то есть движущейся,осыпи.
По ту сторону Паляваама, который так же сух, как и ручей, видна большая
шатровая палатка-склад, а рядом поменьше, жилая. Здесь пока двое: геолог Олег
Ладный и школьник Сева Куск. Где-то через неделю подъедут остальные, но по
полному штату отряд начнёт работать в будущем году. (И я в него попаду!)
Территория эта, лежащая на границах трёх районов и четырёх экспедиций, на
сегодня самая перспективная и наименее изученная на Чукотке. В прошлом году по
конкурсу проектов она отошла к Северо-Чукотской экспедиции (база - посёлок
Майский). Эти места у геологов называются Мраморный узел и числятся
перспективными на злато, серебро, олово, не говоря уж про уран. И если суждено
прирастать могуществу Шмидтовского района, то именно этими землями. (Ни фига не
приросло. Правда, через три года, работая в этом отряде я нашёл в последнем
маршруте комплексную россыпь, но территория была опоискована и не я был
"нассальник", а тот кто поисковал)
Пока здесь живут два человека, строят лагерь из палаток на каркасе и
готовятся к геопоходам этого года. По случаю моего прихода Олег объявляет
выходной и и мы проводим его на рыбалке.
Дальнейший путь у меня отрисован на смутной схеме-кальке, в каждый квадратный сантиметр которой упрятано 25 квадратных километров горной местности. Отчётливо видно, что перевал на Куульвегыргын в горах Узловых ещё в великом снегу. Вняв советам иду по речке Широкой к ручью Надежда, где в прошлом году работали магаданские геохимики. На их стоянке лежит большой мешок с сапогами-болотниками б\у, самых дефицитных размеров. Вверх по ручью уходит след тракториста - аса, проехавшего почти по гольным валунам с прицепными санями.
На перевале небольшое озерцо, которое имеет сток уже в тихооокеанский
бассейн, это первые метры
реки Большой Осиновой. Леса пока никакого, впрочем, не видно, нет и
кустов с травой, одни лишайники на камнях. Сухо.
Час за часом камни, лишь когда долина поворачивает к югу, появляются растительность и озёра в складках холмов. Прямо напротив меня гора изрыта канавами, а под ней старые, порушенные палатки и сгоревшая баня. Место мрачное, но непогода, дождь перешедший в снег, продержали тут меня ещё день, который я провёл на горе, скитаясь от канавы к канаве в коконе из полиэтиленового рукава.
В НАЛЕДЯХ
Ещё два часа иду по
берегу, рассматривая реку.
Вроде ничего, плыть можно. Накачиваю лодку, кладу на корму и привязываю к
леерам станковый рюкзак, собираю вёсла (самопал бадарочного типа) - одноместный
"Стриж", предназначенный для тихих рыбалок на материковских речках и
озёрах ( при волне не выше 5-10 см), к сплаву готов.
Первые метры хороши сверх надежд, почти не скребусь о камни на перекатах и
течение приличное.
Прямо передо мной проход в сопках на впадающую ниже реку Куульвегыргын,
перед ним и слева на притоке - наледи. Вот так раз! По расспросам их на
Осиновой не должно быть. Однако лёд тонок, по берегам появились кусты ольхи и
деревца чозении. Я снова расслабляюсь, а наледи переходят одна в другую, но так
и остаются маломощными. Отвлекаюсь на оленей-дикарей, которые убегают от меня
по сузившейся долине и влетаю в ледяной каньон со стенами выше меня. Враз
помрачнело,пошёл мелкий дождь, то сзади, то спереди падают подмытые рекой
глыбы. Выйти и оглядеться негде. Да и не увидишь на плоскости наледи ничего.
Впереди показался длинный ледовый грот, вглубь сильно понижающийся. Выхода
нет, и я рискую. Почти весь прохожу на вдохе, а на последних метрах лежащий
сзади рюкзак упирается в многотонную кровлю, борта вжимает в воду,но лодка не
движется. Ноги упёрты в отсек, туловище висит над водой, гребу по льду
пальцами.(Дело это было долгое, отчётливо помню, что переставал гнуться средний
палец на руке и приходилось греть его во рту) Вымокли спина и руки, сбилось
дыхание, вдох-выдох, отдых и снова подтягиваюсь к выходу. Уже видно, что это просто
колодец, вода уходит дальше под лёд. Выскакиваю из лодки - всего-то по пояс!
Выбрасываю вещи, лодку наверх, подмокший рюкзак на себя и по обвалившейся глыбе
выбираюсь сам.
Через какой-то десяток метров река единым потоком, почти вровень со льдом,
уходит к правому борту долины, впереди, насколько видно, осыпь левого склона,
лишь под противоположным склоном сохранился фрагмент терраски, терпимое место
для стоянки (особо меня поманили дровишки под ней). Бъёт крупная дрожь, вслух
уговариваю себя потерпеть и кидаю всё снова в лодку. При попытке сесть в неё
лёд подламывается. Переворот! Пока выталкиваю рюкзак, тонут бинокль и кружка.
Волоку за собой на верёвке "Стрижа", пока не пропарываю его об один
из многих свалившихся на наледь камней. Бросаю. Иду сам, вижу наверху площадку
и кусты ольховника. Поднимаюсь и в каком-то сумеречном состоянии на всё мокрое
одеваю пуховку. Открепляю от станка и устанавливаю палатку, внутри которой
лежит совсем сухой спальный мешок. Возвращаюсь за лодкой и приношу её под стоянку.
Всё ещё дрожу и плохо соображаю: не обтеревшись залезаю в спальник, вымокшей
пуховкой подстилаюсь. До утра не могу согреться, хоть ночь и тёплая. Перед
обедом поспал чуть-чуть. Вещи сухи, сушу спальник, пуховку и клею лодку.
Поднимаюсь на сопку. С неё хорошо видно следующую наледь, перед которой река
разливается озером и исчезает. Только пешком!
За той наледью ещё одна и резкий поворот, дальше вроде чисто: милый сердцу
сплавщика хаос камней и пены. Против Чаантальского каньона ерунда. Не без того,
конечно, что заливает и захлёстывает, но какая скорость! Несколько раз
переворачиваю лодку на берегу, чтобы слить воду. Река скоро выходит из теснины,
почти сразу вижу на берегу старую пастушескую стоянку. Выхожу отыскать
какой-нибудь черпачок вместо утопленной кружки - только бутылки. С террасы вижу
лес ниже по течению, на краю его - домик. Сюрприз!
Быстро проплываю мимо каких-то флегматичных баранов, почти не обращающих на
меня внимания и пристаю у жилья.
Это сборный балок "Север-3", дюралюминиевый снаружи и густо
крашеный внутри. Его уже много критиковали за отсутствие тамбура, малые
размеры, плохую теплоизоляцию, общую непродуманность в мелочах. В прошлом году
я его ещё не видел, описали так: "Затопишь зимой печку и через полчаса
весь в росе. Сейчас, однако, лето - конь дарёный.
Рядом с балком начинается чозениевый лес, и заготовлено кубометров пять
дров. Значит и в нашем арктическом районе ведутся лесозаготовки, ведь его
граница в километре южнее у устья крупного левого притока Куульвегыргына.
Где-то там лежит разбитый Ту-16, известный в этих краях экскурсионный объект, и
стоит лагерь геохимиков из Магадана.
По эту сторону Анадырского хребта оленеводы нашего района летом стада не
пасут, а первые пастухи с Усть-Белой на двести вёрст ниже. Здесь никогда ничего
не бурили и не разрабатывали, в любую сторону до посёлков сотни километров -
естественный заповедник.
Весь следующий день сильный ветер и слабый дождик, выгребаю только к
вечеру. Быстро появляется крупный ольховник со смородиной и тополя. Выйдя в
очередной раз на склон вижу на нём небольшие стройные берёзки. После дождя вся
растительность благоухает заставляя вдыхать ароматы всё новых трав. Княженикой
выхожу подышать специально. Где-то на европейском севере по болотам можно
насобирать максимум стакан, а здесь по осени княжескую ягоду хоть заготавливай.
Но некому.
Справа по борту река размывает вулканиты битком набитые пустотами с
морионами, раухтопазами и агатами. В особо крупных жеодах стрижи приспособились
выводить птенцов.
Выхожу на стрежень, загораю, неёт меня течение. Два раза начинаю считать
лосей и сбиваюсь. На каждом плёсе вижу не меньше двух десятков хариусов,
которые в ожидании нереста кеты кидаются на первых комаров.Достаточно кинуть
позади лодки леску с крючком, как начинается драка.
Чтобы делать хоть что-то тщательно уворачиваюсь от каждой торчащей из воды
ветки. Время от времени мешаю какому - нибудь хищнику охотиться, неожиданно
появляясь из-за поворота. Один раз отпугнул кречета от гнезда вилохвостой
чайки, такой же редкой как и розовая.
Едва не проплываю стоянку геологов-съёмщиков из Анадыря. В прошлом году
встретил их в верхах Анадыря и они говорили, что оставили здесь
"капитальную" баню. Она сохранилась ровно настолько, чтобы можно было
понять предназначение строения. Ниже этого места лес быстро сходит на нет и
показывается большая наледь. При входе в неё гоню по протоке выдру, пока на
разливе она не уходит.
Воды много, хорошее течение и всё же около часа иду по ледовому каньону
поглядывая с опаской за каждый поворот. Ближе к полуночи выхожу на странное
место: здесь до сих пор сохранился речной лёд, река идёт под ним. Приходится
одевать рюкзак и тащить лодку за собой.
Леса больше нет, лишь крупные кусты, течение почти исчезает. За крупным
левым притоком Койчинввеемом под сопкой большой дом. Когда дохожу до него
солнце начинает подниматься из-за хребта Пекульней, и снизу идут тяжёлые тучи.
Днём начинается серьёзная гроза, мало обращаю на неё внимания из-за
хозяйственных забот: бани, стирки и ремонта снаряжения, а зря, ибо молнии поджигают
тундру ниже по долине.
Погода стоит самая неопределённая: на горах свежий снег, вверх по реке
дождит, западнее сияет солнце, вниз по долине горизонт тёмен, а здесь сильный
ветер. Сплав начинаю в три ночи и вскоре по правому борту показывается стадо.
Поднимаюсь к пастухам. Ребята не знают где находится прииск Полярный и путают его с совхозом
"Полярник" Иультинского района. Лишь когда упоминаю Мыс Шмидта, всё
становится на свои места, но изумления теперь ещё больше.
Ниже их восьмая усть-бельская бригада, на левых притоках, Чировом озере и Афонькиной. Дом и
перевалбаза, от которой до села 120км, ходят на моторках.
Раннее утро, ледок на
лужах уже растаял, продолжаю путь. По косам зайцы парами, лес только по
притокам.
Оставив на берегу лодку, выхожу к ярангам. Здесь крутят динамо-машину,
пытаются связаться с посёлком. Заболела ангиной девочка, температура 39,
таблетки не помогают, а у неё ещё и порок сердца. Рация не работает, надежда на
соседнюю бригаду.
Впереди - целый день. Если грести и дальше, то завтра достигну перевалбазы,
там связь надёжная, не только по радиоволнам, но и по реке.
Целыми километрами не наблюдается течение, озеро да и только. Выхожу из
лодки только чтобы подкачать её. Берега пахнут гарью, в многокилометровых
петлях русла появляются гуси. Километрах в десяти от устья протоки Чирового
озера по гальке идёт человек с удочкой. Оказывается сюда выбросили десант
пожарных. Всё потушено, вертолёт завтра утром. На наивный вопрос о погоде
портящейся на глазах, ответ прост: "Наш прилетит по любой."
Ну, вот и всё. Идём на Усть-Белую.
Захожу в больницу, рассказываю о случившимся у оленеводов и уже вечером с
санрейсом улетаю в Анадырь.
Об других не менее интересных походах старожила Чукотки Юрия Капасева можно
прочитать на сайте http://kapasev.narod.ru/